Tag: Глава 2. Человек есть остров

89. вы решаете спросить у маломеров, в чём смысл зыскани.

маломеры не отвечают. кажется, они всё-таки не умеют видеть смыслы насквозь.

— МОЖЕТ, БЫТЬ ВЫСОКОЙ? — наконец, говорит один из маломеров неуверенно.

— ВЫСОКОЙ!! ВЫСОКОЙ!! ВЫСООООКОЙ!!

— разве это смысл? — сомневаетесь вы. — смысл ведь должен быть содержательным. кем-то стать или чего-то добиться… а быть высоким — ну что это такое? это как-то незначительно. мелкий какой-то смысл.

маломеры на мгновение замирают. потом подскакивают с воплем:

— ТИРАН!! ТИТАН!! ТИРАН!!

вы очень смущаетесь.

— я? тиран? да какой я тиран? или титан… я же их видел. вроде бы. они огромные. а я — обычного размера.

— А ЧТО ТЕБЕ ТОГДА ЧУЖИЕ СМЫСЛЫ МЕЛКИЕ?

вы не находитесь с ответом.

вы решаете найтись с ответом.

90. вы решаете найтись с ответом.

— знаете, — говорите вы. — раньше вы принимали неравномерность бытия. и, кажется, были вовсе не против Пира Титанов. или Тиранов. как всё-таки правильно? в любом случае, вас не смущало, что они употребляют свиной сок и иначе вольготничают. а теперь вы говорите так, будто они вам не нравятся.

— ТИТАНЫ ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ, — объясняют маломеры. — И СМЫСЛЫ У НИХ БОЛЬШИЕ. ТЕСНО.

— тогда я не могу быть титаном, — парируете вы. — раз у них большие смыслы. смыслы ведь вырастают в сердце, а у меня сердца нет. и смысла нет. ни большого, ни маленького.

— НЕ ТЕСНО, — поразмыслив, резюмируют маломеры и снова сплачиваются вокруг вас.

вы решаете предложить зыскани свиной сок.

91. вы решаете предложить зыскани свиной сок.

уронив благодать, она тут же опускает в него хоботок. ей явно нравится. похоже, свиной сок очень вкусный.

приятно на это смотреть! ведь всегда хорошо сделать кому-то хорошо, а зыскань явно наслаждается. вы, правда, не уверены, что Последняя Свинья хотела бы, чтобы её соком так распорядились. но, впрочем, основной его объём всё-таки утёк к титанам, так что, наверное, это не очень страшно. зато у зыскани подрагивают усики!

вы поднимаете с пола благодать. как обычно, по рукам разливается доброе, чуть покалывающее тепло. зыскань не проявляет к вам интереса. может, её смысл уже воплотился, и ей не надо запитывать? или это вообще не её благодать?

а может, всё-таки её, просто она ещё более вежливая, чем вы, и лишь делает вид, что ей неинтересно.

отдать зыскани благодать или нет, определялось голосованием.

вы решаете положить благодать в сапог.

92. вы решаете положить благодать в сапог.

теперь у вас есть ещё одна единица благодати. как и в прошлый раз, она покладисто ложится в сапог, хотя вроде бы была больше него размером. если захочется, можно отнести её в мнемоскоп — он совсем недалеко.

вы замечаете, однако, что зыскань не успела всё выпить. хоботок у неё тонкий и нежный, поэтому пьёт она медленно. в сапоге ещё не меньше половины свиного сока. ничто, кроме вежливости, не мешает вам снова забрать его себе.

отжать, так сказать, повторно.

вам не очень хочется пить свиной сок самому, ведь его отжимали не для вас. но этот редкий — а теперь и вовсе уникальный! — напиток наверняка может пригодиться в будущем. например, расположить к себе титанов, если это понадобится.

усики и крылья зыскани подрагивают от наслаждения. ничего вокруг не замечая, она упивается соком.

забрать у зыскани сапог с соком или нет, тоже решалось голосованием.

вы решаете оставить сок зыскани.

93. вы решаете оставить сок зыскани.

пусть пьёт. сапог вы ей тоже оставляете. в конце концов, у неё роскошные ноги, так что он ей тоже наверняка пригодится.

благодать же вы, пожалуй, отнесёте в мнемоскоп и поглядите ещё одно воспоминание! прошлое было очень интересное.

только вот не стоит ли что-нибудь сделать на прощание с клыцем? смазанный маслицем клыц лежит очень спокойно с красивым бантиком, но вы не уверены, что он может сам перевернуться на ноги. конечно, нет ничего дурного и в том, чтобы просто тут лежать, но всё-таки хочется сделать ему на прощание что-нибудь хорошее.

вы решаете отжать клыца в свиноотжиме.

94. вы решаете отжать клыца в свиноотжиме.

ничего такого вы не решаете! вы что, дурачок? это свиноотжим, а не клыцеотжим. он предназначен для отжима свиней, а не клыцев. что начнётся в мире, если клыцев будут отжимать в свиноотжиме, а свиней — в клыцеотжиме? паноптикум и пандемониум! и вы их инициатором быть не планируете.

но есть и здравое зерно в этой мысли. клыцу нужна территория, а в свиноотжим больше никто не придёт. так что если клыц согласится захватить его, то всем будет удобно! нужно отнести его туда и проверить, сочтёт ли он свиноотжим достойным захвата. и тогда получится, что вы и ему, и желающим погулять по лабиринту сделали что-то хорошее.

с кряхтением вы берёте клыца в руки — он ещё более увесистый, чем маломеры — и идёте обратно.

ходьба занимает время и продолжится автоматически, если не появится другая команда. пока мы идём, можно, пыхтя, перекинуться парой слов с маломерами.

вы решаете попросить маломеров рассказать анекдот.

96. вы решаете выпустить клыца в свиноотжиме.

в свиноотжиме темно и пусто. вы были здесь, кажется, совсем недавно, но столько успело измениться! вы определились с со своим именем и Ммаломера, укоротили штаны, красиво повязали вторую руку, нашли мнемоскоп и дозвонились до таинственной незнакомки. а главное — поняли, что вы человек или были человеком. это не приближает вас к цели, тем более что вы её и не знаете, но всё-таки приятно иметь в жизни определённость.

вам кажется, что Последняя Свинья бы вас одобрила, ведь она уважает определённость.

кряхтя, вы опускаете клыца на пол — ногами вниз. до сих пор он висел у вас в руках равнодушно, но стоит его ногам коснуться земли, как он вздрагивает и стремительно упрыгивает из рук — с такой силой, что вы не смогли бы его остановить, даже если бы попытались. всё-таки это очень решительное существо.

пропрыгав по свиноотжиму, он замирает перед аппаратом.

вы решаете прогнать свиноотжимный аппарат вхолостую для демонстрации клыцу.

97. вы решаете прогнать свиноотжимный аппарат вхолостую для демонстрации клыцу.

раз уж вы предлагаете клыцу эту территорию, надо как-то показать её преимущества, а аппарат очень солидно гудит при использовании. вы дёргаете рычаг. верёвки с крюками ползут по потолку, винт набирает обороты.

клыц подскакивает. цекает. и всё с той же решимостью, с которой носился по помещению, кидается в винт!

раздаётся кошмарный грохот. вам это не нравится. во-первых, это явное нарушение порядка, которое может кого-нибудь напугать — нежная зыскань наверняка сейчас замерла и задрожала от шума. во-вторых, даже если клыц хочет отжаться, нельзя делать это в свиноотжимном аппарате. он же не клыцеотжимный! вы решительно против!

но как вы ни тянете рычаг в другую сторону, он не тянется. аппарат докручивает клыца.

спустя положенный срок тот выпадает с другой стороны в гофру. судя по тому, как она надувается, в сок клыц не превратился и лежит там целым. и более того: приглядевшись, вы понимаете, что, кажется, от встречи винта и клыца сильнее досталось винту — на его лопастях видны свежие щербины.

вы решаете недоумевать, почему аппарат запустился без благодати.

98. вы решаете недоумевать, почему аппарат запустился без благодати.

если честно, вы дёрнули рычаг несколько бездумно. но разве свиноотжим не был запитан от благодати? почему тогда он запустился и без неё?

вы спрашиваете маломеров. на несколько секунд они замирают, а потом вопят:

— ПОЛОМКА!! ПОЛОМКА!! МАШИНА РАБОТАЕТ!!

— РАБОТАЕТ НА ПУСТОМ!!

«поломка», наверное, не то слово, думаете вы. ведь поломка — это когда не работает то, что должно работать. а у вас работает то, что работать не должно. но с другой стороны, это ведь тоже нарушение порядка.

из гофры доносится цеканье клыца и отчётливый стук его половинок. маломеры скользят псевдохейриями по аппарату, но пока им, кажется, не удаётся отыскать причину его своеволия.

вы решаете заглянуть в недра аппарата между лопастями.

99. вы решаете заглянуть в недра аппарата между лопастями.

вы бы предположили, что машина для свиноотжима, к примеру, умеет механически запускаться без благодати, а та нужна, лишь чтобы воплотить смысл отжимаемой свиньи, но маломеры ищут поломку. что-то явно не в порядке. похоже, машина всё-таки не должна была запускаться.

привстав на цыпочки, вы заглядываете между лопастями в глубь гофры. там всё ещё пахнет фруктами. полумрак лабиринта с трудом пробирается в гофру, но вы видите смутные очертания клыца — целого и свободного от тряпицы. покатость его бока подчёркивает золотистый отсвет.

золотистый.

ваши пальцы тянутся внутрь быстрее, чем вы успеваете задуматься. их окатывает потоком воздуха — тёплого, но и свежего, как не должно быть внутри аппарата. самого лучшего воздуха. доброго, как объятия друга. красивого, как истина.

клыц делает предупредительный цек. кажется, он выбрал, какую территорию захватить.

вы решаете выдернуть руку из аппарата и погрозить ей пальцем, чтоб больше так не делала.

100. вы решаете выдернуть руку из аппарата и погрозить ей пальцем, чтоб больше так не делала.

голова у вас поломана, сердца нет, а теперь ещё и руки своевольничают? с некоторым недовольством вы думаете, что когда вы были человеком — то есть не были поломаны, — руки наверняка вас слушались.

а может, они и сейчас слушаются того вас? кроме головы и сердца есть ведь ещё тело — и оно знает, что ему нужно. но и танцует ведь тоже тело! а ваши танцы — ваши, а не какого-то прошлого вас, в этом вы уверены.

вы объясняете маломерам, что увидели внутри. «НЕ ПОЛОМКА», — резюмируют они. если вам очень понадобится ещё благодать, а другой не найдётся, вы можете вернуться за этой (конечно, потребуется ещё разобраться, где именно в аппарате она находится и что вообще там делает). а пока, пересилив себя, вы выходите из свиноотжима и притворяете дверь.

вы решаете написать над входом «ТЕРРИТОРИЯ ЗАХВАЧЕНА КЛЫЦЕМ».

101. вы решаете написать над входом «ТЕРРИТОРИЯ ЗАХВАЧЕНА КЛЫЦЕМ».

так все будут знать, что внутри клыц, и не полезут зазря.

…или не подписывать? странный голосок внутри вас говорит, что иметь под рукой неожиданного клыца может быть полезно. ведь о том, что он в аппарате, не знает даже зыскань. это туз в рукаве!

вы тут же одёргиваете себя: конечно, дело не в этом! просто невежливо подписывать чужое жилище, не спросив его разрешения… наверное…

ай, кого вы обманываете. ничего в этом страшного нет. и всё же ваша рука замирает. подписывать или нет?

действие выбиралось голосованием.

вы решаете ничего не подписывать.

102. вы решаете ничего не подписывать.

где сидит клыц, будете знать только вы. может, это вам пригодится.

больше ничто вас не отвлекает — самое время пойти к мнемоскопу и посмотреть ещё одно воспоминание лабиринта. и не только потому что интересно; и не только потому что это нравится маломерам. ещё вам как-то спокойнее, когда благодать не задерживается у вас слишком надолго — даже в сапоге.

иначе вы начинаете о ней думать.

вы проходите несколько десятков шагов до мнемоскопа, кладёте благодать в приёмник и усаживаетесь. маломеры с готовностью штабелируются рядом.

— а как мнемоскоп выбирает, какое воспоминание показать? — спрашиваете вы.

— ОН ПОКАЗЫВАЕТ ТО, ЧТО НУЖНО ТВОИМ ГЛАЗАМ, — отвечает Ммаломер. фраза звучит очень странно. вы почти уверены, что он кого-то цитирует, но спросить не успеваете: глаза мнемоскопа встречаются с вашими.

воспоминание лабиринта — это неинтерактивный кусок повествования. он продлится несколько выпусков. во время воспоминаний комментарии открыты только для обсуждения — предлагать действия нельзя. конец воспоминания будет отмечен.

106. вы решаете размотать бинт на правой руке и посмотреть, что под ним.

в последнем воспоминании на вас — на вашем теле — на втором путнике — в общем, тогда бинта ещё не было. если посмотреть, что под ним, наверное, вы лучше поймёте, что с вами происходило.

вы ищете хвостик бинта и находите, но не успеваете потянуть.

— Герман?.. — тихо говорит Саари.

она стоит возле раздатчика имён и заглядывает вам в лицо. вы узнаёте её сразу — из воспоминания, из своего телефонного разговора. это она шла искать вас с окраин и велела вам сидеть на месте. это она дала Амадину бинт, который, вероятно, вы и держите сейчас за хвостик.

у неё приятный серый мех на лице, стройное тело в эргономичном костюме, телефон на поясе и тёплая, чуть вопросительная улыбка в глазах. она пахнет собой.

вы решаете разразиться приветственным брейкдансом.

107. вы решаете разразиться приветственным брейкдансом.

вы позволяете телу подхватить ноги и вознести их наверх, утыкаетесь лопатками на пол и энергично крутитесь.

ноги вверху, голова внизу, всё вверх тормашками. да, в таком вы нынче положении — перевёрнутом и непонятном. но ведь вертитесь же! импульс, который вы придали ногам, закручивает тело сам, уже почти без ваших усилий. в этом есть несгибаемая внутренняя сила и достоинство. вы хотите показать Саари, что рады её видеть, понимаете своё нынешнее состояние, но не опустите руки. и ноги. Саари наверняка поймёт глубокий символизм вашего танца.

насколько вы слышите из-под собственных лопаток, она молчит.

вы решаете сказать «мжирь» вслух.

108. вы решаете сказать «мжирь» вслух.

— мжирь? — говорите вы.

— а что с ней? — рассеянно спрашивает Саари. она с улыбкой смотрит на Ммаломера: — итак, ты пропал неведомо куда, чтобы учить маломеров танцам. а я-то думала, они неподвластны даже тебе! стоило подумать лучше, конечно.

от этих слов вы чувствуете значительную гордость. да, не каждому суждено стать вожаком выводка! вам почему-то приятно, что кто-то со стороны подтвердил существенность этого титула.

а что с мжирью? а вы не знаете. если честно, до этого момента вы даже не знали, что мжирь — «она» и что с ней что-то может быть. специально вы не задумывались, но скорее предположили бы, что «мжирь» — это что-то вроде междометия.

— не знаю, — повторяете вы вслух, встаёте и отряхиваете штаны. — если честно, я очень плохо понимаю, что происходит. может, вы согласитесь мне объяснить? — спохватившись, вы вытираете ладонь о штанину и протягиваете ей. — я Вокл, вожак выводка. приятно познакомиться.

она не отвечает на рукопожатие. только теперь, когда вы встали и развернулись, она заметила шрам у вас на груди. улыбка осыпается с её лица как засохшая краска с перекошенной стены. она непроизвольно делает шаг назад и шепчет:

— что ты сделал?

вы решаете рассказать, что вы сделали.